Молодой религиозный человек сидит на пороге дома. Сидит ровно, с закрытыми глазами и, на первый взгляд, почти не дышит. Одежда на нём чистая, да и вокруг ничего подозрительного не видно. Первая мысль: человеку стало плохо. На улице больше 30 градусов, солнце печет нещадно – всё возможно… «Господин, тебе вызвать Скорую?» — глаза он открыть не способен, но с трудом шевеля губами, отвечает: «Нет». Тут я замечаю рядом с ним пустую бутылку и беспокойство сменяется удивлением – в моё время такого в Израиле не было. «Ладно, проспится» — решаем мы совместно и отправляемся в город. Мы — это моя мама, мой муж и я. К детям ехать ещё рано, а дома сидеть жалко, вот мы и отправляемся пошляться часа на два.
Возвращаемся с покупками, но в дом попасть нам не удаётся. Наш незваный пришелец теперь уже лежит на всей первой ступеньке, перекрывая вход в дом и мирно похрапывает. Его кипа валяется ступенькой выше, кошелёк и мобильный выпали из кармана и валяются рядом, а бутылка со спиртным исчезла. Вместо нее стоит бутылка воды и пластиковый стакан.
Ситуация обескураживает. «Думаю надо вызвать полицию» — говорю я. Мама звонит в местное отделение и просит приехать и проверить кто это такой и что нам с ним делать. Откуда ни возьмись, начинает прибывать народ. У каждого своя информация о происходящем. Кто-то говорит, что уже приезжала Скорая, но его почему-то не забрали, а только вылили остатки спиртного, поставили воду, да и уехали. Кто-то уже пытался его растормошить, да ничего не вышло: отвечает членораздельно на вопросы, но из ступора не выходит. Вдруг к месту событий прибегает некое существо женского рода внушительных размеров. У неё в руках мешки с продуктами, которые она, не долго думая, сбрасывает около нашего пришельца и сама плюхается на асфальт возле него. «Я умею оказывать первую помощь!» — громко объявляет она и начинает активно его «оживлять»: льёт ему на голову воду, массирует затылок и шею, пытается влить воду в рот. Со стороны всё это выглядит забавно, но человек приоткрывает глаза и недоумённо смотрит вокруг. Его спасительница достаёт печенье из своих покупок и как ребёнка пытается его накормить с рук: «Тебе надо подкрепиться» — уговаривает она – «Тебе было плохо – сахар поможет».
Дело приобретает опасный оборот: мы вызвали полицию к безответному телу, а тут перед нами уже открытые глаза и в них вопрос: Что происходит?
Подхожу к очнувшемуся и спрашиваю на иврите: «Как тебя зовут?». «Шимон» — отвечает он и я слышу едва уловимый русский акцент в его ответе.
— Ты говоришь по-русски?
— Да – он медленно поворачивает голову в мою сторону.
— Что ты принимал кроме алкоголя? Наркотики?
— Нет, только водку. Я уже две недели в запое…
— Где ты живёшь? У тебя кто-то есть, из родных?
— Живу недалеко, с мамой. Жена ушла от меня и детей забрала…
Его спасительница начинает нервничать – подопечный уходит из-под рук, она не понимает о чем мы говорим и чувствует себя не у дел.
— Ему нужна срочная помощь – надо вызвать Скорую! У него отравление. – объявляет она, ища поддержку у публики, но толпа разошлась. Кроме моих мамы и мужа, зрителей и свидетелей больше нет, а молодой мужчина смотрит на меня молочными глазами едва прозревшего младенца.
— Послушай, мы вызвали полицию. Тебе это нужно? – спрашиваю я его.
Он пытается пробиться сквозь туман собственного сознания и смотрит на меня с таким доверием, что я начинаю испытывать чувство вины и желание спасти его от нашего же «произвола».
— Я что-то натворил? – спрашивает он
— Да нет, просто перекрыл жильцам вход в дом и мирно спал на свежем воздухе. Иди сможешь?
— Попробую…
Осиротевшая спасительница продолжает причитать: «У него отравление. Ему нужно в больницу. Я вызову Скорую»
Я сама понимаю, что её незаслуженно забыли, но и его мне жалко.
— Прости, ты правда спасла его, но сейчас ему лучше уйти. Это не отравление – он хронический алкоголик, но видимо неплохой человек. В России таких пруд-пруди… Отведу-ка я его домой. Скорая его не возьмёт, а полиция ему ни к чему.
Она разочарована и даже оскорблена. Несмотря ни на какие мои уговоры, она звонит в Скорую и смотрит на меня укоряюще.
— Ну что? Будем ждать?- спрашиваю я теперь уже своего подопечного.
Он подбирает свои кипу, кошелёк, мобильный и достаточно устойчиво переходит в вертикальное положение. Женщина продолжает демонстративно сидеть на полу в окружении своих кошёлок с продуктами.
Вместе с мужем, мы отправляемся сопровождать уже вполне конкретного молодого человека, по имени Шимон, домой к маме, подальше от возможных осложнений.
— Мама, отмени полицию. Мы скоро будем – кричу я напоследок.
—
Дорога к его дому идет круто вниз, но он держится вполне сносно и мы просто сопровождаем его, идя рядом.
— Сколько тебе лет?
— 36.
— А сколько ты в Израиле?
— С 91-го. Приехал ребенком, закончил школу, армию, воевал, женился… Всё прошёл… Много чего было…
— А пьёшь уже сколько?
— 10 лет. Депрессия у меня. Вот я и пью. Жена ушла, детей забрала. Плохо мне… Никто мне помочь не может, только я сам… А у меня депрессия.
— Сколько лет твоим детям?
— Маленькие ещё: сыну пять, а дочке три. Я их редко вижу… потому что пью. Когда я в запое, мне их не дают. Я скучаю по ним и у меня депрессия… А когда депрессия – я опять пью…
— Ну да, ты пьёшь, чтобы забыть, что ты пьёшь… Знаешь такое? «Маленький принц»… Знакомо? – он смотрит на меня с явным интересом и улыбается… видимо знакомо…
— В религию из-за этого ушёл? – интересуюсь я
— Да нет… я вдруг понял, что Он есть, без всякой связи…
— Ну и что, Он тебе не помогает?
— Мне никто не поможет… Только я сам… Не получается у меня. И в больнице лежал и на всякие программы ходил… болезнь это такая, проклятая… Кто мне поможет?
Он идёт такой несчастный, такой потерянный и вдруг поворачивается ко мне, смотрит испугано: «Я сильно накуролесил?»
— «Да нет, ты был тих как младенец – только спал не в своей кроватке. На этот раз пронесло… А бывает и по другому?»
— Бывает… ещё как бывает… И в полицию меня забирали, и дело открывали, и на ночь задерживали… Спасибо, что вы меня в полицию не сдали…
— Вообще-то спасибо не нам. Женщину помнишь? Она тебя в чувство привела, а мы тебя просто «от греха подальше» увели… хотя полицию вызвали… Как твоя мама на это смотрит? Тебе её не жалко?
— Очень жалко… Она меня любит. Тяжело ей со мной…
— Была бы я твоя мама – душу бы из тебя вытрясла, да ремня надавала бы – вдруг выдаю я, себе на удивление. Мне и правда хочется взять его за плечи и тряхануть со всей силы, а потом заглянуть в глаза и приговорить, самым всесильным приговором: «береги себя, свою мать, своих детей, жену бывшую! Жизнь это святой дар, если уже ты понял, что Он есть! Цени этот Дар, неси с достоинством!». Вместо этого, я пытаюсь сгладить свою вспышку и говорю примирительно: «Смотри сколько людей тебе помогают, спасают… Неужели ты им важнее, чем сам себе. Хотя бы в благодарность к ним – возьмись за себя!»
— Люди мне всегда помогают, а я… болен я… Никто мне помочь не может… Только я сам…
— Послушай, ты ведь хороший человек. Душа у тебя добрая и глаза открытые, хорошие… Смотри какой ты сильный, ладный… ты отец. Ты ответственный за них, за своих малышей… Постарайся.
Некоторое время мы идем молча.
Внезапно его лицо озаряет улыбка и он объявляет: «Вы должны зайти к нам на чай! Мама будет так рада.»
Ну что с ним делать, с этим то ли мужчиной-пьянчужкой, то ли потерянным мальчиком?
Вот мы и дошли… Дверь открывает интеллигентного вида женщина, за её спиной виден добротный, уютный салон. Женщина спокойно смотрит на нас с мужем. Минута недоумения. Может это не его дом? Куда он нас привёл? Я не выдерживаю: «Вот, мы вам сына привели…». Кажется она только сейчас замечает его и по её лицу пробегает тень отчаяния: «Теперь уже и так?» — выдыхает она. Шимон, с трудом держа равновесие, прошмыгивает между матерью и дверным косяком, исчезая в недрах квартиры.
— Что он натворил в этот раз? — в голосе и безысходность и сдержанность одновременно.
— На это раз он просто спал, перегородив вход в дом. Ничего страшного не произошло. Жалко его. Он ведь у вас хороший парень…
— Хороший парень? – переспрашивает она, как будто я сказала, что-то невероятное, неуместное… и вдруг её прорывает: «Ну да! Он правда хороший и добрый. Когда не пьёт, жена даёт ему детей. Он их приводит сюда и ему хорошо… Это как болезнь, но насильно никого от неё не лечат, а сам он… начинает и опять срывается… Хороший? Да, он добрый, хороший… Да кто ему поможет, если не он сам…
Она приглашает нас на чай, но мы благодарим и бежим домой.
Какое счастье, что мы не сдали его в полицию!
***
Ночью мне снится сон… Я возвращаюсь к тому дому, прошу позвать его и когда он выходит, беру его голову в свои руки и смотрю глаза в глаза: «Береги себя, свою мать, своих детей, жену бывшую! Жизнь это святой дар, если уже ты понял, что Он есть! Цени этот Дар, неси с достоинством!»
Я повторяю это как заклинание много раз, пока мои глаза не начинают болеть, а из его глаз начинают течь слёзы. И тогда я просыпаюсь, лежу в темноте и думаю. Что определяет нашу судьбу?
Один гонимый, падающий и встающий, несмотря ни на что, против всех правил и другой, неспособный подняться.
Возраст, имя, страна исхода… Всё схоже… Наваждение…
Телевизионные программы и радиопередачи, все заняты обсуждениями, воспоминаниями, восхвалениями и осуждениями Шимона Переса. Споры вокруг его имени никак не смолкнут: неудачник-лузер (looser) или победитель? В 11 лет он приехал в эту страну с матерью, оставив любимого деда, родные места, привычный уклад жизни. Оставил навсегда… вся его оставленная семья погибла, заживо сожженная в синагоге.
В 29 лет уже управлял министерством обороны целой страны… Жизнь полная великих свершений и неизменных разочарований…
Сколько свершил один! — Сколько разрушил другой…
Хоть всем миром ему помогай — ничего не получиться… Он и сам это знает… «Только я сам!»
Может это есть то, что определяет нашу судьбу? Только мы сами…