Посреди суеты повседневности, дел семейных и капризов осенней погоды, отчаянно захотелось немного праздности и солнца. С неожиданной легкостью, мы перенеслись на юг Португалии, и оказались на берегу самого Атлантического океана. Бабье лето… Немногочисленные туристы отдыхают степенно и размерено. Гостиничный бассейн полностью в нашем распоряжении, но нас притягивают океан, пустынный пляж и причудливые формы скал. Мы греемся на песке, наслаждаемся ласковым солнцем, отважно ныряем в ледяную воду, читаем или следим за полётом чаек. Леность, неторопливость… Время застыло… Величественной гладью океана простирается оно на все стороны света. Перед глазами проплывает другое, давно забытое: Коктебель, Черное море, первая влюблённость, томительность ожидания, предвкушение чуда… много-много лет назад…
И волшебными парусниками всплывают на поверхности океана-памяти два имени: Максимилиан Волошин и Фернандо Пессоа. Далёкие, непересекающиеся миры, соединённые моей историей… о себе тогда и сегодня.
Фернандо Пессоа
x x x
Искрится вода, мешая
Увидеть, что впереди.
И чья-то, совсем чужая,
Тоска поднялась в груди —
Тоска сиротливой тени,
Пришедшей из той страны,
Где муки — благословенье,
А страсти — просветлены.
И с болью она взирает,
Как жизнь, идя стороной,-
Обманутая,- стирает
И сон о себе иной.
Максимилиан Волошин
x x x
Обманите меня… но совсем, навсегда…
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке…
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман…
Обманите и сами поверьте в обман.
Фернандо Пессоа
x x x
Вокруг меня стихией жизни
Бурлят, рокочут, как прибой,
День, время и труды чужие,
Мир яви, сущий сам собой.
Но, пленник снов и наважденья,
Я силюсь лишь воссоздавать —
Невольно, тщетно — те виденья,
Которым явью не бывать.
Я — вымысел, живой до боли,
Сон, хоть мне чувствовать дано,
Останки отгоревшей воли,
Созвучье, что обречено
Прервать полет в тоске бессилья,
Страшась найти удел чужой
Иль опустить навеки крылья
В пути меж сердцем и душой.
Да не пробьет он, час прозренья:
Быть может, видеть — тяжелей…
О солнце, свет, как прежде, лей
На сонное мое забвенье!
Максимилиан Волошин
x x x
И было так, как будто жизни звенья
Уж были порваны… успокоенье
Глубокое… и медленный отлив
Всех дум, всех сил… Я сознавал, что жив,
Лишь по дыханью трав и повилики.
Восход Луны встречали чаек клики…
А я тонул в холодном лунном сне,
В мерцающей лучистой глубине,
И на меня из влажной бездны плыли
Дожди комет, потоки звездной пыли…
Фернандо Пессоа
x x x
Я вслушиваюсь: ветер, ночь…
Привычное стремится прочь,
Неведомое мчится мимо.
Все слышно — и ничто не зримо.
Все родственно, и все едино —
И ночь и ветер… Сердцевина
Одна: и ночь и ветер дети
Мечты, создавшей все на свете.
Все — только греза наяву.
И я тотчас ее прерву,
Поведав лишь, помыслив лишь
О ветре и о ночи. Тишь…
Все родственно, и все похоже.
И ночь прошла, и ветер тоже.
И день приблизился несмело.
Все грезилось — и отлетело.
Максимилиан Волошин
Зеркало
Я — глаз, лишенный век. Я брошено на землю,
Чтоб этот мир дробить и отражать…
И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,
Но не могу в себе их задержать.
И часто в сумерках, когда дымятся трубы
Над синим городом, а в воздухе гроза,-
В меня глядят бессонные глаза
И черною тоской запекшиеся губы.
И комната во мне. И капает вода.
И тени движутся, отходят, вырастая.
И тикают часы, и капает вода,
Один вопрос другим всегда перебивая.
И чувство смутное шевелится на дне.
В нем радостная грусть, в нем сладкий страх разлуки…
И я молю его: «Останься, будь во мне,-
Не прерывай рождающейся муки…»
И вновь приходит день с обычной суетой,
И бледное лицо лежит на дне — глубоко…
Но время наконец застынет надо мной
И тусклою плевой мое затянет око.
Фернандо Пессоа
x x x
Здесь, в бесконечность морскую глядя, где свет и вода,
Где ничего не взыскую, где не влекусь никуда,
К смерти готовый заране, вверясь навек тишине,
Так и лежал бы в нирване, и отошел бы во сне.
Жизнь — это тень над рекою, что промелькнет ввечеру.
Так по пустому покою тихо идешь, по ковру.
Бредни любви суть отрава: станет реальностью бред.
Столь же бессмысленна слава, правды в религии нет.
Здесь, от блестящей пустыни прочь отойти не спеша,
Знаю: становится ныне меньше и меньше душа.
Грежу, не веруя в чудо, не обладав, отдаю
И, не родившись покуда, смерть принимаю свою.
Необычайна услада: бризом прохладным дышу,
И ничего мне не надо: бриза всего лишь прошу.
Это на счастье похоже, то, что дано мне теперь:
Мягко песчаное ложе, нет ни страстей, ни потерь.
Выбрав тишайшую участь, слушать, как плещет прибой,
Спать, не тревожась, не мучась и примирившись с судьбой,
В успокоенье отрадном, от изменивших вдали,
Бризом пронизан прохладным здесь, у предела земли.