Дорога с гор до Тбилиси дело не шуточное. До Сванетии мы добирались с остановками, ночёвками, экскурсиями, а сейчас просто один прогон от Местии до столицы.
Мне уезжать не хочется… правда, затянуло и щемит что-то внутри… Мы редко возвращаемся на уже виденные места, а у меня ещё и в характере «не возвращаться, не перечитывать, не оглядываться». Мистическая боязнь увидеть что-то незнакомое в знакомом, потерять опору, а ещё хуже, завязнуть в прошлом, как в зыбкой трясине… затянет, задушит, погубит. Как много в нашей природе из забытого, неосознанного, практически рефлекторного… откуда эти опасения, страхи, как возникают привычки? Несколько лет тому назад я вдруг обнаружила, что, заходя в помещение, особенно незнакомое, я первым делом определяю расположение входов и выходов и никогда не сажусь спиной к двери, а ещё чувствую себя очень некомфортно, когда кто-то стоит за моей спиной. Хотя, если честно, о том, что я не сажусь спиной к дверям я узнала от других, мне же это казалось совершенно естественным постоять около разных сторон стола, к примеру, и решить, где мне лучше сесть — не поиск лучшего места, а ощущение безопасности. Да и к собакам у меня странное отношение… чувствую себя волком – на голову выше, свободнее, дружба дружбой, но сила у меня. А с кошками совсем по-иному. Когда мне предлагают завести кошку, я всегда отшучиваюсь, говоря, что две кошки в одном доме – это слишком много. Вот и рассуди, кто во мне сильнее: степной волк или кошка, гуляющая сама по себе? Кошка, которая в эти дни, в этих местах обнаружила, что больше не хочет гулять самостоятельно… Вот волки живут семьями и дорожат этим необычайно, если доверять Дарреллу. Интересно, а степной волк тоже из этой истории? Уезжать не хочется, вот я и развлекаю себя всякой ерундой… Ерундой ли?
С гор съезжаем не останавливаясь. Всё по той же причине – боюсь, что расплачусь и потянет назад. Ох, уж эта Сванетия!
Периодически засыпаю, проваливаюсь в какие-то зазеркалья, приоткрыв глаза, смотрю сколько ещё осталось и опять впадаю в сон. В какой-то момент, проснувшись, обращаю внимание на дорогу. Широкая, совершенно новая: две полосы в одну сторону, две в другую, разделённые каменным возвышением с яркими цветами. Дороге могут позавидовать даже видавшие виды европейцы. Мы тут практически одни. Это ещё Грузия? Ты не потерялся, пока я тут мирно спала, беззаботно положившись на твои водительские способности? Выглядит это более чем странным. Может местные просто не любят хорошие дороги? Ты уверен, что эта дорога открыта для проезда? Одна, две машины, всё-таки составляют нам компанию, да какой-то хилый мужичок нагло собирает урожай общественных цветов на разделительной полосе. Так, километров тридцать, по почти лунному пейзажу, а потом, как-то сразу и неожиданно, машина опять резко подпрыгивает на ухабах местных дорог и начинаются привычные пробки с ошалелыми грузинскими водителями. Интересно, как мы оказались на той безлюдной дороге и, что ещё интереснее, где были все остальные, неизвестно откуда нахлынувшие сейчас? Деревни, города, указатели, сообщающие о проезжаемых исторических памятниках, мелькают за окном, на максимально разрешённой скорости. Мы всё ближе и ближе к Тбилиси… всё дальше и дальше от пьянящего воздуха, парящей в горах Сванетии.
— Как домой вернулись – говорим мы, переступив порог уже знакомой нам гостиницы, примостившейся у самого бока Синих бань.
— А разве вы тут не живёте? – вторят нам в тон наши гостеприимные хозяева – Мы по вам уже соскучились. Как вам там было?
Почему-то в Грузии, всюду чувствуешь себя как дома… не у себя дома, а у тех, кто тебя любит и ждёт, всегда ждёт и рад тому, что заскочил на огонёк, почтил своим присутствием.
В Тбилиси у нас всего полтора дня. Надо купить всем подарки, немного грузинских яств и пряностей, да порадовать себя чем-нибудь эдаким… на прощание. Достопримечательности уже все осмотрены ранее, твой энтузиазм значительно поубавился, да и усталость, напряжение от накрученных километров, дают о себе знать. Ты притих, в ожидании скорого отлёта. Вот именно тогда, в тот последний день, город заговорил с нами совсем другим голосом. Как по волшебству, он начал раскрывать перед нами свои, скрытые до того времени, стороны. Стоило чуть свернуть с уже нахоженных улиц, и мы оказывались перед иными, незнакомыми прежде местами. Не твой город…
— Можем начать всё с начала! – говорю я, вполне серьёзно.
— А я хочу домой – в твоём голосе слышится усталость и безразличие.
— Разве это не твой дом? – испытываю я тебя.
— Нет, мой дом совсем в другом месте.
— Дом, который построила для нас я? – спрашиваю лукавя.
— Вот именно! – не задумываясь, отвечаешь ты, а я мысленно похлопываю себя по плечу: Умница!
А город всё почует и почует нас на прощание: «Ах да возьмите ещё этого, да того, да ещё немного из тех не забудьте» Ну просто одинокая тётушка хлопочет над нами, в слабой надежде, что вот порадует нас покрепче, и мы приедем ещё. Тут тебе и концерт грузинского танца, и музыка голосом Кикабидзе, и еда, пуще прежнего манящая ароматами. Сумерки опускаются на город, и он, в очередной раз, меняет своё обличье. Как из-под земли, совсем близко от нашей гостиницы, возникает ярко освещённая улица, уходящая куда-то в сторону. Оттуда раздаётся непонятная музыка, тянет пряным запахом, туда увлекает поток, нарядно одетой публики.
Следуя за ними, мы попадаем на улицу диковинных бутиков. Непривычные витрины, изобилие странных вещей, атмосфера изысканности, элитарности, экзотики. В витрине одного из них, с лицом, обращённым к освящённой улице, безмятежно спит женщина. Среди всех этих диковинок, она кажется необычным манекеном. Из-под маленькой шапочки валеной шерсти, волной струятся огненно-рыжие волосы, под стать невероятно яркой, всех цветов радуги, накидке. Громкий перезвон дверных колокольчиков возвещает о нашем приходе, но женщина продолжает мирно дремать, обратив во внешний мир, опущенные веки с густыми чёрными ресницами и полуприкрытые губы с остатками кроваво-красной помады. Всё пространство магазина заполнено всевозможными авторскими работами в той же техники, что и одеяние её мирно дремлющей хозяйки. Я перебираю не по сезону тёплые наряды, перекладывая их с места на место, примеряя некоторые на себя, разглядывая узоры и пытаясь уловить секреты техники. Женщина не проявляет никаких признаков жизни. Цена на уникальных товарах её магазина стоит не шуточная, вынесут – не заметит. Уже почти на выходе за нашими спинами раздаётся глубокий, грудной голос: «Кажется я задремала. Вчера здесь была вечеринка до самого утра. Я не успела даже переодеться и привести тут всё в порядок. Вы не стесняйтесь.» Женщина, как оказывается достаточно крупная, вальяжно перемещаясь по комнате, подходит к нам и широким жестом предлагает поближе познакомиться с её творениями. Я пытаюсь выведать у неё, где здесь можно купить такую шерсть и насколько сложна работа с нею. Не проходит и минуты, как мы уже закадычные друзья, обмениваемся адресами, приглашениями, а затем, нежно расцеловавшись, прощаемся. Женщина опять пристраивается в окне и, как по мановению руки, снова погружается в дремоту. Витрина с диковинными моделями парусников и переливающейся в свете уличных фонарей драгоценной мишуры, привлекает наше внимание. Одетые как на бал, элегантные мужчина и женщина, сообщают нам ещё до того, как мы успеваем переступить порог их царства, что они уже закрываются, но, если мы решили купить что-либо конкретное из их богатств, они готовы повременить. Переглянувшись в недоумении, мы благодарим и продолжаем свой путь. Улица, закрытая для машин, постепенно редеет, магазины сокровищ закрываются один за другим, публика перетекает куда-то вглубь. Слышится музыка… Влекомые ею, мы идём дальше и попадаем на нескончаемую улицу баров, ресторанов, кафе. Они переходят один в другой, меняя новенькие, как с иголки, интерьеры, оглушая каждый своей музыкой, ассортиментом угощений, зазывая молодыми людьми всех возможных полов, стилей и нарядов. По обе стороны улицы, выставлены столики, кресла, настольные лампы, торшеры, свечи. Вечер выдался теплым, и публика всё больше сидит на улице, попивая горячие или горячительные напитки, покуривая кальян, ароматы которого плывут над всем этим ночным гулянием, не оставляя места сомнениям. Здесь, в отличие от того Тбилиси, с которым я впервые знакомилась две недели тому назад, почти не слышно русской речи. Здесь восток и запад представлены во всём своём разнообразии. Каждый из баров предоставляет бесплатную виртуальную связь и посетители, расположившись перед экранами своих мобильников, общаются со всем светом, перемешивая языки и интонации, пытаясь перекричать музыку, пренебрегая всякой интимностью. Мы тоже присаживаемся в одном из таких мест.
— Это совсем не мой Тбилиси – говоришь ты.
Я задумываюсь на какое-то время. Мне здесь уютно, приятно, но есть ещё что-то, что тревожит меня…
— Есть в нём какое-то томление, загадка… Мне нравиться этот новый его лик. В нем есть что-то от порока невинности, без налёта истории, без заскорузлости. Как будто что-то внове, любопытное, ещё не погрязшее, но уже и не девственное… Томление, вот именно томление. Где-то я уже встречала это слово… Фокстрот Томление… В Степном волке… Безумное томление, погружающее в невероятный водоворот открытий. Открытий о самом себе. Ещё вчера я тосковала о чистоте и невинности, об устойчивости традиции, о простоте и предсказуемости жизни, там в далёких горах. А сейчас, я с упоением пью этот терпкий запах запретного, эту загадку, с лежащим на поверхности ответом, это ощущение вертепа… Желтизна тех ковров из цветов спорит с желтизной ночных фонарей здесь, и те, и другие затягивают в безумие, забвение, отречение от обыденного, привычного. Оба манят меня и оба желанны. В той книге было и об этом… Каждый из нас – это множество фигурок, собранных вместе. Их можно переставлять местами, менять значимость и первенство, но это всегда остаёшься ты. Это не раздвоение личности, это её богатство, её уникальность. Нужно только перестать бояться этого, перестать втискивать себя в рамки, перестать оглядываться…
Уже за полночь, мы отправляемся в Синие бани. В твоё время сюда ходили женщины, а ты с мужчинами посещал Офицерские. Волшебная сказка мозаик, хрусталя, изящество металлов и дурманящая тяжесть водных кабинетов. Напитаться здоровьем и смыть усталость…
Под утро за нами приезжает такси. Мы молча едем в аэропорт. У входа нас встречает всё тот же пес с биркой на ухе. Лениво приподняв голову и проводив нас рассеянным взглядом, он опять погружается в свою собачью дремоту…
