Восторг! Удивление! Переосмысление! Однозначное приятие… «Класс!» — как воскликнул сидящий рядом со мной молодой человек. И неспроста….
Не так уж много на свете событий-открытий, которыми непременно хочется поделиться со всем светом и, особенно, с друзьями. Новая постановка Дмитрия Чернякова оперы Бородина «Князь Игорь» в Амстердаме (cовместное производство Метрополитен Опера и Нидерландского оперного театра) — это именно такое событие.
***Классическая, длинная опера, с огромным количеством исполнителей и патриотическим запалом, исполняется не часто. Есть в ней что-то архаичное, неповоротливое и даже хорошо знакомые арии не всегда спасают от ощущения скуки. В июле прошлого года, мы с мужем слушали эту оперу в Питере и вышли, мягко говоря, обескураженными. Оркестр играл из рук вон плохо, заглушая и без того слабых солистов, декорации, выполненные по старинке, больше напоминали пыльный реквизит позапрошлого столетия, задорные половецкие пляски не спасали ситуацию – неуклюжие прыжки и громыхающий оркестр… Даже при идеальном исполнении, эта постановка вряд ли могла бы поразить воображение… Ну что поделать? Классический репертуар…
Решение пойти ещё раз на «Князя Игоря» было продиктовано скорее всего любопытством (как можно это поставить более современно?), желанием сравнить, по возможности реабилитировать оперу после постановки Кировского театра. Не малую роль в этом решении сыграла репутация Метрополитен Опера и сам Нидерландский Оперный театр, постановки которого всегда радуют и качеством, и новизной.
«НАЧАТЬ ВОЙНУ – ЭТО ЛУЧШИЙ СПОСОБ ПОТЕРЯТЬ СЕБЯ» — с этой фразы на экране начинается представление. Надпись сменяется огромным, на весь экран, лицом, смотрящим в зал. Перепуганные, безумные глаза…сомнение, страх, растерянность… На протяжении всей увертюры, тяжёлый взгляд князя Игоря направлен на зал.
На открывшейся сцене, замкнутое с трёх сторон пространство – внушительные хоромы, огромный зал, заполненный знатью, простым людом и дружными рядами солдат, самозабвенно поющих славу князю Игорю. Выход в поход, на священную войну при полном воодушевлении и поддержке народа. На этом фоне, поведение князя Игоря выглядит несколько странным – гримасы боли, сомнения, растерянность… а народ ликует: «Князю Игорю слава!» – скандируют они. Стремительный ураганный ветер распахивает массивные окна и двери, неся за собой густую пыль и тьму – плохое знамение! Всем миром навалиться: закрыть, затворить, не видеть! Священный поход! «Князю Игорю слава!»
И опять лица крупным планом… лица солдат перед боем. В них и любопытство, и ожидание, и безразличие… череда молодых, ещё живых, одурманенных, которые через минуту погибнут, сгинут навеки… Князь Игорь ранен и пленен.
Возникающее внезапно, огромное, на всю сцену поле ярко красных маков, уходящее вдаль до самого горизонта, упирается в безграничное голубое небо… Первая ассоциация — кровь погибших… Рефреном появляется лицо раненого князя Игоря, неподвижно лежащего среди ярких цветов. Память возвращает назад, домой, к любимой… Всё в сцене пленения происходит на ином, духовном уровне.
Не зря цветовое решен
ие сцены: алое поле маков, голубое небо, а главное полностью жёлтые одежды Хана, напоминают
символику мудрой детской сказки… Помните, “Волшебник Изумрудного города” – рассказ о внутреннем путешествии Души и Сердца по цветной мандале своего сознания, в поисках собственной сути, познания и непременной дороги домой.
Непривычны, странны слова Хана… Слова равного к равному:
«Всё пленником себя ты здесь считаешь.
Но разве ты живёшь как пленник, а не гость мой?
Ты ранен в битве при Каяле
И взят с дружиной в плен;
Мне отдан на поруки, а у меня ты гость!
Тебе почёт у нас, как хану,
Всё моё к твоим услугам.
Сын с тобой, дружина тоже,
Ты как хан здесь живёшь,
Живёшь ты так, как я.
Сознайся: разве пленники так живут? Так ли?
О нет, нет, друг, нет, князь,
Ты здесь не пленник мой,
Ты ведь гость у меня дорогой!
Знай, друг, верь мне,
Ты, князь, мне полюбился
За отвагу твою да за удаль в бою.
Я уважаю тебя, князь,
Ты люб мне был всегда, знай!
Да, я не враг тебе здесь, а хозяин я твой,
Ты мне гость дорогой!
Так поведай же мне,
Чем же худо тебе, ты скажи мне.
Хочешь, возьми коня любого,
Возьми любой шатёр,
Возьми булат заветный, меч дедов!
Немало вражьей крови мечом я этим пролил;
Не раз в боях кровавых
Ужас смерти сеял мой булат!
Да, князь, всё здесь,
Всё хану здесь подвластно!
Я грозою для всех был давно.
Я храбр, я смел, страха я не знаю,
Все боятся меня, всё трепещет кругом!
Но ты меня не боялся,
Пощады не просил, князь.
Ах, не врагом бы твоим, а союзником верным,
А другом надёжным, а братом твоим
Мне хотелось бы быть, ты поверь мне!»
Быть не врагом, а союзником, братом, гостем. Не по званию, а за отвагу. Не из страха, а из уважения. Ты свободен! Это твой выбор! Ты вправе выбирать! Будь мне равным! Выбор? Но ведь есть долг, честь, ответственность… «Я могу отпустить тебя, Князь» — предлагает ему Хан. Только одно условие: не выступай против меня больше. «Не могу» — отвечает князь Игорь…
Красное поле, переходящее в безбрежное голубое небо как наваждение, помимо воли встаёт перед глазами и манит к себе… завораживает… Слова Хана будоражат непривычным, неизведанным, вольным… И этот опьяняющий гимн Любви и Свободы – половецкие пляски!
Только бы не уснуть в этом поле, не забыть о доме…
О доме… Замкнутое пространство, наглухо закрытое от внешнего мира. Насилие, разврат, измены, заговоры, подхалимаж, лизоблюдство… всего вдоволь… Полный произвол, направленный против Ярославны, ожидающей мужа и сына. Произвол, творимый теми, кому было поручено её защищать и быть ей опорой. Безудержные пьянки, драки, предательства, даже перед лицом реальной опасности, грозящей отечеству. Внешний враг ещё не виден, а хоромы уже уничтожены, своими же, в борьбе за власть.
Стены разрушены, двери и окна выбиты, с пробитой крыши внутрь проникает вода и холод, ветер гуляет по некогда защищённому со всех сторон торжественному залу, оборванный люд стекается погреться у разжигаемых повсюду костров. В этот мир возвращается князь Игорь, бежав из плена… Узнавший его народ, вновь поёт ему славу, кто искренне, а кто и с опаской, страшась расплаты за былые прегрешения. Но нет радости в глазах Игоря. В оцепенении смотрит он на своё царство. Не милы ему почести народные. Под недоумённые взгляды люда своего он начинает разбирать завалы… Нехотя народ присоединяется к нему, а над всем этим, до последней ноты, надрывный плач юродивого… Занавес.
Три линии четко представлены в этой постановке: духовное путешествие князя Игоря, история России (или как говорит сам постановщик, славянская история) и восточный мир — мир варваров в восприятии Игоря и его соотечественников. Всё это так безупречно ложится на знакомое либретто и так гармонично звучит в музыке, что невольно возникает вопрос: «Ни это ли имел в виду Бородин, когда писал оперу?»
Классический репертуар? Видимо это и называется классикой – безграничная возможность нового, актуального прочтения, освобождённого от догматов и косности. Классная классика!
Зал рукоплескал! У меня перед глазами стояло огромное поле в красных маках, переходящее в безбрежное голубое небо, а в ушах всё звучал и звучал протяжный плач юродивого, надрывая душу…